«Мысль
семейная» в усадьбе Головлевых (по
роману М. Е. Салтыкова-Щедрина «Господа
Головлевы»).
Многие литераторы обращались
к теме семьи. Наиболее яркий пример — Л. Толстой и его «Анна Каренина».
Салтыков-Щедрин семью считал одним из главных оплотов государства.
Обратимся к роману «Господа
Головлевы». Изображенная в этой книге семья — не та опора государства,
на которую уповал автор, а полная противоположность ей.
Роман в большинстве критических
статей и заметок называют «отходной крепостничеству». Семейство
Головлевых — дворяне, владельцы крепостных крестьян — живут как раз в
то Время, когда произошла отмена крепостничества. Рушится постепенно старый
государственный строй, а с ним и многие семьи. Но это — социальный аспект
романа. Если же абстрагироваться от тех общественных вопросов, которых
хотел коснуться Салтыков-Щедрин, и рассматривать род Головлевых просто
как отдельно взятую фамилию, то в голову ( приходит одна простая и очевидная
аксиома: они «съели» сами себя.
Головлевы, если можно так
выразиться, — антиидеал семьи. В каждом из членов этого семейства столько
пороков, что разобщенность их понятна. Каждый стремится отхватить себе
кусок побольше. Все занимаются накоплением материальных ценностей, явно
не сознавая конечной цели своего скопидомства. Яркий пример — Арина Петровна.
Безусловно, некоторую симпатию у читателя вызывают ее энергичность и целеустремленность.
Деловая сметка в человеке
всегда порождает, по
крайней мере, уважение. Но самое удивительное, что все начинания Арины
Петровны абсолютно бесцельны.
Она экономит, недоедает сама и недокармливает семью, словом, показывает
себя крайне расчетливой хозяйкой. Эта расчетливость оборачивается бесчувственностью
и деспотизмом. Автор говорит, что всю жизнь слово «семья»
не сходило у нее с языка, что она ни делала — делалось во имя семьи. А
в результате оказывается, что именно этого у нее не было на самом деле.
Был пустой звук, вывеска, под которой совершались никому не нужные дела.
В стремлении поддерживать семью Арина Петровна ее и разрушила. Остальные
же Головлевы, кажется, вообще
не задумываются о том, что они — члены одного рода. Они воспринимают кровные
отношения лишь в том смысле, что от родственников можно что-либо получить
после смерти или еще до нее. Тот же Иудушка, называя Арину Петровну не
иначе как «бесценным другом маменькой», не задумывается о
том, что она действительно его мать, давшая ему жизнь, выкормившая его,
воспитавшая, пусть не лучшим образом, но выполнившая материнские обязанности.
Несмотря на формальное внимание к детям, мать не любила ни их, ни мужа.
Неудивительно, что, растя в такой атмосфере, дети тоже не испытывают никаких
чувств к родителям.
Подобная семейная традиция
сохраняется, естественно, и в дальнейшем. Дети Иудушки, воспринимая отца
единственно как источник доходов, вряд ли сознают, что это тот человек,
который породил их. Он также мерит свои отношения с сыновьями денежной
меркой. Про самого младшего, незаконнорожденного сына и разговора нет.
Его Иудушка не просто не признает, он сам себе способен внушить мысль,
что никакого ребенка и нет. Его лицемерие доходит до того, что он в свойственном
ему ханжеском тоне осуждает мать собственного ребенка!
Семья для Головлевых вообще
не является той пристанью, куда так естественно стремиться обычному человеку.
Напротив, многие, особенно дети, младшее поколение, стремятся вырваться
из родового имейия, поскольку прекрасно сознают, что в Головлеве их не
ожидает ничего, кроме духовного загнивания. Но даже те, кому удалось вырваться,
обречены, поскольку над самим родом Головлевых тяготеет «злополучный
фатум», который настигает всех вне зависимости от места их нахождения.
Если кто-то не находит сил покончить с собой, то возвращается в родное
имение. Хотя Головлево — могила для тех, кто туда вернулся, но другого
пути у них просто нет.
Так Степка-балбес, возможно
самый удачливый из детей в плане образования, возвращается к матери. Он
проклинает весь свет, но все же идет домой, терзаемый только одной мыслью:
«заест».
Подобно Степке, через много
лет тот же путь проделывает Аннинька, так рвавшаяся на волю. И приходит
она лишь затем, чтобы умереть. Она умрет последней, но смерть ее ничем
не будет отличаться от смертей ее родных. Никто из них не нашел успокоения
в свой последний час. Если у простого человека утешением, последним светочем
бывает семья, то никому из Головлевых на долю не выпало и этой последней
радости.
|
